(1875-1911) прошло пятьдесят лет. Его эпоха ушла в прошлое, ушла вместе со своими духовными чертами, столь отличными от нашей эпохи. Однако и сейчас нас восхищают и волнуют не только талантливые музыкальные произведения М. К. Чюрлёниса, но и его большое (около 300 картин) художественное наследие, необычайно свежее, оригинальное, подчас противоречивое, полное трудно выразимого словами своеобразия, красочности и прелести, пронизанное музыкой, насыщенное напряжёнными исканиями и страстью.

По поводу художественного наследия М.К.Чюрлёниса ведётся давний спор, начавшийся ещё при жизни художника. Были критики, считавшие художественное творчество М.К.Чюрлёниса работой умалишённого, ничего ценного в этом творчестве не находившие и голословно его отвергавшие. Были почитатели М.К.Чюрлёниса, особенно во времена буржуазной Литвы, которые считали его выразителем «национального духа», видели и превозносили в его творчестве прежде всего условное, мрачное и пессимистическое. Порой и сейчас слышатся отголоски этик двух направлений в критике, когда, с одной стороны, с лёгкой руки вульгаризаторов. М.К.Чюрлениса-художника чуть ли не полностью отрицают, а с другой стороны – пытаются оживить прежние буржуазные взгляды, согласно которым Чюрленис – это воплощение всё того же «духа нации» и какое-то непонятное, оторванное от своего времени явление в искусстве, явление, которое часто характеризуется одними лишь хвалебными прилагательными в превосходной степени.

Для понимания и оценки Чюрлёниса-художника наиболее правильным было бы тесно связать ею творчество с эпохой, в которую развивался его талант и создавались картины, то есть главным образом с периодом от 1904-го по 1909 год. При этом надо иметь в виду наиболее значительные, моменты в биографии Чюрлёниса, которые тоже формировали его как художника.

М.К.Чюрленис родился в Южной Литве, в Варене, и вырос в живописнейшей местности – Друскининкай. С малых лет он глубоко чувствовал красоту литовской природы, полную очарования и нежных красок, всё её разнообразные оттенки. В годы учёбы, возвращаясь из Варшавы или Лейпцига на родину, он наслаждался прелестью родных полей, лесов, голубого Немана и прозрачной Ратничеле. Когда он уезжал, его душа – душа под чинного художника – томилась по родине. «...Было бы хорошо, просто так, прогуливаясь, спуститься к Неману, к нашим горкам, пескам, соснам, – пишет он в одном из своих писем из Лейпцига. – ...Месяц на чистом воздухе, да ещё весна! Неотрывно смотрел бы я на деревья, траву: тут же, при мне, набухали бы и краснели почки, потом выступали бы светло-зелёные ростки... А там, глядишь, из-за большого листа цветок высовывает головку и улыбается солнцу... Опять слышишь шёпот сосен, такой серьёзный, словно они тебе что-то рассказывают. И ничего не кажется тебе таким понятным, как этот шёпот. Лесок редеет, уже сквозь ветки поблёскивает озеро...».

Природа родного края, несомненно, была первым глубоким и плодотворным источником, который щедро питал творчество Чюрлёниса, преломляясь и разливаясь в его душе в своеобразных, оригинальных формах.

Не меньшее впечатление, чем природа Литвы, на Чюрлёниса произвёл Кавказ, который во всей своей красе и величии раскрылся перед ним позднее: «Я видел горы, и тучи ласкали их, я видел гордые снежные вершины, которые высоко, выше всех облаков, возносили свои сверкающие короны, я слышал грохот ревущего Терека, в русле которого уже не вода, а ревут и грохочут, перекатываясь в пене, камни. Я видел на расстоянии 140 километров Эльбрус, подобный огромному снежному облаку впереди белой горной цепи. Я видел на закате солнца Дарьяльское ущелье среди диких, серо-зелёных и красноватых причудливых скал. Мы шли тогда пешком, и эта дорога, как сон на всю жизнь останется в памяти. Дорога проходила по берегу Терека, а мы взбирались на Казбек... Наконец мы очутились на леднике Казбека, где такая тишина, что стоит только хлопнуть в ладоши, как отрываются куски скал и летят в бездну...».

Мировоззрение Чюрлёниса формировалось в то время, когда молодёжь Варшавы и Лейпцига увлекалась идеалистической философией Канта, Вундта и Ницше. Учением этих философов живо интересуется и Чюрлёнис. Он жадно читает В. Гюго, Г. Ибсена и Ф. Достоевского, Эдгара По и Л. Андресва. В это же время М.К.Чюрлёнис всё более примыкает к литовскому национальному движению, центром которого с 1904 года, – когда была разрешена ранее запрещённая царской властью литовская печать, – становилась древняя столица Литвы – Вильнюс. Ему близки произведения романтиков, рисующие героическое прошлое литовского народа – «Гражина» и «Конрад Валлеирод» А. Мицкевича. «Маргер» Л. Кондратовича-Сырокомли. «Плач Витоля» Ю. Крашевского. К тому же (отец его был органистом) звучные песни южных литовцев – дзухов, народные сказки и легенды, – всё это с малых лет близко чуткой душе Чюрлёниса (на тему легенды о Юрате и Каститисе он даже мечтал написать оперу).

Наиболее творчески плодотворный период в деятельности художника совпал с трагическим для литовской интеллигенции временем. После разгрома царской реакцией революции 1905 года, которой Чюрленис глубоко симпатизировал, среди интеллигенции усилился идейный и политический разброд, порой переходивший в ренегатство. В русской, полькой и литовской литературе и искусстве растёт влияние символизма и модернизма. Эти течения уводили от действительности в мир фантазии, не признавали за литературой и искусством какой бы то ни было общественной роли и подменяли реалистическое изображение действительности глубоко субъективными символами и аллегориями. Литовское профессиональное изобразительное искусство в то время ещё только начинает развиваться, и на первых художественных выставках в Вильнюсе и Каунасе наша общественность, наряду с реалистическими работами художников – Д.Жмуйдзинавнчюса, П.Римши и др. – знакомится и с первыми картинами М.К.Чюрлениса, в сильной мере отмеченными печатью эпохи и одновременно индивидуальности художника.

Было бы неправильным отрицать воздействие на художественное творчество Чюрлёниса удушливой атмосферы общественного упадка, который так сказался и на творчестве многих художников других народов (русского, польского). Не находя вдохновения в суровой, жестокой действительности, взгляд Чюрлёниса всё чаще обращался к миру фантазии. В произведениях его подчас глубоко отражался трагизм эпохи. Трагические, мрачные мотивы цикла «Похороны» (1904-1906) могли быть не только реминисценциями из творчества Эдгара По и Л.Андреева, но и образами, родившимися непосредственно из воспоминаний о 1905 годе и о последовавшей за ним реакции. Так или иначе, уже в этом цикле мы видим сюжет, глубоко пережитый художником и переданный не в реалистической, а в символической манере, окрашенной своеобразным талантом Чюрлёниса.

Безусловно, здесь найдётся немало художественных параллелей и влияний, но мы ошиблись бы, поставив вообще знак равенства между Чюрлёнисом и декадентами его времени. То, что художникам-формалистам, в том числе многим русским и польским, было чуждо, – а именно мысль и человеческое чувство, – в произведениях Чюрлениса господствует. Эпигонство, фальшь и мода – для него неприемлемы. В картинах Чюрлёниса почти всюду прорывается светлая фантастика и оптимизм, сверкает живая и деятельная мысль

«Я намерен все свои прежние и будущие работы посвятить Литве», – пишет художник в одном из писем 1906 года. Эти мысли в устах художника, выросшего в атмосфере польской и немецкой культуры, волнуют. Это – слова патриота, сказанные в такое время, когда литовское профессиональное изобразительное искусство только рождалось, когда литовский народ жил в тяжёлых условиях, почти не имея возможностей для развития национальной культуры.

Если М.К.Чюрленис был глубоко образованным музыкантом, отлично знавшим музыкальную проблематику прошлого, а также и своего времени и создававшим свои композиции не только с большим вдохновением, но и с глубоким техническим мастерством, то как живописец он был не столько подготовленным специалистом, сколько интуитивным, бесконечно чутким к красоте художником, который скорее ощущал, чем глубоко и теоретически знал технику изобразительного искусства и его приёмы. Правда, у него была возможность видеть накопленные в течение веков сокровища искусства в Праге. Дрездене (между прочим, в Дрезденской галерее), в Нюрнберге, Вене и Мюнхене (здесь он осматривал знаменитые Старую и Новую Пинакотеки, Глиптотеку, так называемый Гласпаласт). «Неизгладимые воспоминания, впечатления на всю жизнь – это Нюрнберг, Прага, Ван Дейк. Рембрандт, Бёклин, ну, и Веласкес, Рубенс, Тициан, Гольбейн, Рафаэль, Мурильо и т. д.», – писал Чюрлёнис. Наряду с работами великих мастеров, Чюрлёнис интересовался модернистами Штуком и Урбаном, Вольфгангом Мюллером, Ходлером, Пюви де Шаванном и другими. Теперь трудно установить, кому он тогда отдавал предпочтение и кто, наряду с вышеупомянутыми мастерами, особенно восхищал и привлекал его.

Первые, известные нам картины Чюрлёнис написал, вероятно, в 1903 году. Позже в письмах мы всё чаще встречаем упоминания о новых произведениях – обложках для книг, рисунках пером и тушью (письма 1904 года), а в письме брату Повиласу в конце апреля 1905 года он уже даёт длинный перечень своих новых живописных работ, среди которых мы находим и такие, ныне широко известные, как триптих «Рекс», «Тишина», «Да будет» (цикл из 13 картин) и др. Интересно отметить, что о цикле «Да будет» в упомянутом письме брату Чюрлёнис пишет: «Последний цикл не закончен; всю жизнь я намереваюсь писать его: конечно, несколько позже у меня будут и новые мысли. Это – сотворение мира, только не нашего, по библии, а какого-то другого мира – фантастического». (Очень серьёзное замечание для тех, кто пытался толковать этот цикл как нечто, связанное с библейской мистикой). Вообще, и в особенности в своих письмах, М.К.Чюрлёнис предстаёт перед нами, как человек трезвого, светлого ума, широких интересов, бесконечно любящий жизнь и природу.

Со временем Чюрлёнис, обладавший душой большого художника, всё более углубляется в литовские народные песни и народное искусство, находя в них твёрдую основу и для своего собственного творчества и для дальнейшего развития национального искусства. Он расширяет свой кругозор, изучая древней плоскую религию и философию, читая индийскую литературу – легенду о Нале и Дамаянти. Рамайяну, Рабиндраната Тагора. Он изучает философа Дж.Рескина, писателей О.Уайльда и Р.Киплинга, знакомится с творчеством графика О.Бердслея. Всё это, без сомнения, не было последовательным самообразованием, но это позволяло соприкоснуться с новыми, ранее незнакомыми явлениями, которые пробуждали мысль и воображение, заставляли искать, а может быть, и спорить. (Уайльд, как и Бердслей, например, так и остались чуждыми М.К.Чюрлёнису).

Естественно, что индийская мифология и философия, ровно как и идеалистическая философия и творчество европейских модернистов, хотя и расширяли интеллектуальный кругозор художника, не могли не оказать на него одностороннего влияния: они формировали отрицательные стороны его мировоззрения и эстетики. Идеалистическая философия с её путаными понятиями врывалась в мир образов художника и зачастую определяла те пессимистические мотивы в его творчестве, которые, к счастью, довольно редки и свидетельствуют не о силе художника, а говорят об ограниченности его творческого метода.

В Вильнюсе Чюрлёнис много энергии отдаёт развитию национального искусства: он участвует в организации литовского художественного общества, помогает устраивать первые национальные художественные выставки, на которых выставляет немало и своих работ, создаёт хор и руководит им, мечтает об учреждении консерватории. К сожалению, в Вильнюсе того времени он не находит сколько-нибудь значительной поддержки своим начинаниям и замыслам, а его художественные работы остаются непонятыми и неоценёнными...

В 1909 году Чюрлёнис, не сумевший материально обосноваться в Вильнюсе, не понятый здесь и как художник, переезжает в Петербург. В своё время Адам Мицкевич, не нашедший признания и оценки на своей родине, был встречен и по-братски принят друзьями – русскими поэтами во главе с А.С.Пушкиным. Теперь другой вильнюсский житель – Чюрлёнис, попав в среду русских художников, становится их другом, участником художественных выставок и получает среди авторитетных искусствоведов того времени признание, как огромный, оригинальный талант.

Увы, уже в 1911 году тяжёлая болезнь преждевременно сводит в могилу едва дожившего до 36 лет выдающегося музыканта и художника.

* * *

Творчество Чюрлёниса – яркая и самобытная страница в истории не только литовского, но и мирового изобразительного искусства.

Каждый, кто знакомится с художественным наследием Чюрлёниса, незаметно для себя поддаётся огромной силе его воздействия; его работы волнуют зрителя, будят воображение и мысль.

В своё время было много сказано и написано о том, что Чюрлёнис картинами хотел выразить музыку, что красками он стремился передать музыкальные звуки. И потому будто бы его художественные произведения часто носят музыкальные названия – фуга, прелюдия, соната (даже с указанием частей: Анданте, Аллегро, Скерцо, Финал).

Однако в действительности художник вряд ли думал об этом, а если и думал, то, несомненно, не о примитивно понятой замене музыкального звука цветовым пятом. Гораздо ближе к истине, пожалуй, будет утверждение, что Чюрлёнис, музыкант большого таланта и обширных знаний, глубже, чем кто-либо другой, чувствовал музыку в природе, и поэтому ритмический, симфонический и вообще музыкальный момент выражен в его картинах с большим мастерством и силой. Редкий художник чувствовал музыкальный ритм, его волнообразное движение, разнообразие и красоту музыкальных созвучий так, как Чюрлёнис. Достаточно всмотреться в его «Сонату моря», чтобы понять, что это произведение напоено музыкальной гармонией: тихие и светлые гармонические сочетания в первой картине – Аллегро; пронизанная мягким солнечным сиянием (воспоминания о потонувшем корабле, лежащем на ладони морского царя); вторая картина – Анданте, и вздымающийся огромной музыкальной волной Финал. У подножия волны мы видим маленькие кораблики, а на фоне её – инициалы художника, как символ победы человека и творца над силами природы.

А какой спокойной, мечтательной музыкой веет от «Покоя»: лежит в море огромная скала, похожая на допотопного зверя, и тот словно всматривается двумя живыми глазами в вечную тишину окружающего!

Музыка как бы пронизывает всю живопись Чюрлёниса. Она выражена в многообразных созвучиях, слышится в грозных и ясных тонах его картин, в бесконечном изменении палитры музыкальных красок. Например «Сотворение мира» («Да будет») – цикл из нескольких картин. Сначала перед нами возникает первобытная и грозная сила хаоса, звучащая приглушенной и суровой мелодией; постепенно из хаоса светлыми пятнами вздымаются планеты и солнца, над необъятными водами звучат вновь родившиеся светила, – и фантастические растения в светлых, зелёных, красноватых, поистине мелодических созвучиях медленно объемлют планету и звенят симфонией жизни и радости. В набросках ненаписанных картин этого цикла мы видим полчища допотопных зверей, устремляющихся вперёд, и стаи птиц в небесных просторах. На что бы мы ни смотрели – на «Сонату пирамид», полную красоты давно погибших цивилизации, на «Сонату звёзд» или на «Рекса» (эти картины возникли на почве занятий астрономией); на «Сказку королей» или па полные удивительного лиризма картины «Жертва», «Рай», «Жертвенник», «Знаки зодиака» – всюду мы найдём выраженное чутко, с большим проникновением музыкальное начало, всегда полное разнообразия, тонкое, бесконечно богатое созвучиями и настроениями.

Великий гуманист, глубокий знаток искусства Ромен Роллан отмстил своё отношение к живописи Чюрлёниса и к её музыкальности впечатляющими словами: «Трудно выразить, как взволнован я этим замечательным искусством, которое обогатило не только живопись, но и расширило наш кругозор в области полифонии и музыкальной ритмики. Каким плодотворным было бы развитие такого содержательного искусства в , монументальных фресок. Это – новый духовный континент. Христофором Колумбом которого стал Чюрлёнис».

Чюрлёнис не принадлежал к тем художникам, которые в обычной для реалистов манере изображают повседневный быт, жанровые сцены. Даже к пейзажу в прямом смысле этого слова приближаются всего только несколько картин Чюрлениса – «Райгродас», «Жемайтийские кресты», «Жемайтийское кладбище». Если вершиной реализма в литовской литературе можно считать творчество Донелайтиса и Жемайте, которые с огромным талантом рисовали в своих произведениях литовскую природу и быт, запечатлели картины жизни своего времени с таким проникновением и силой, таким сочным, в подлинном смысле этого слова могучим языком, что они останутся жить в веках, – то М.К.Чюрлёнис своим художественным творчеством гениально выражает другое явление в нашем национальном искусстве – романтику, мечту, фантазию. Максим Горький всегда высоко ценивший мастеров русского реалистического искусства, не только не отрицал романтизма Чюрлёниса, но, наоборот, подчёркивал его фантастику и музыкальность: «Да-с, сударь, быт, жанр и прочее – всё это хорошо, – говорил он. – А где же мечта? Мечта где, фантазия где, я спрашиваю? Почему у нас нет Чурлянисов? Ведь это же музыкальная живопись!»

Развивая свою мысль. М. Горький борется за то, чтобы и реалистическое искусство не отказывалось от того, чего так много в творчестве Чюрлёниса – от его романтизма, . Он подчёркивает также, что творчество Чюрлёниса заставляет зрителя думать; в нем нет поверхностного, плоского, беспроблемного изображения действительности. «А что же... – говорил М. Горький, – разве романтике и места нет в реализме? Значит, пластика, ритм, музыкальность и тому подобное совсем не нужны реалистической живописи? Мне Чурлянис нравится тем, что он меня заставляет задумываться как литератора! Нда-cl»

Прежде всего – романтизм Чюрлёниса. Если мы под романтизмом будем понимать все то, что связано не с реальной повседневной жизнью, а с мечтой, сказкой, фантазией, если мы вспомним, как Чюрлёнис любил прекрасную природу родного края, которой он не раз любовался, в особенности в Друскининкай, Вильнюсе и на Балтийском побережье, а так же природу Кавказа и Карпат, вспомним, как он интересовался литовскими сказками, легендами и песнями, если поймём воздействие тех мыслителей и писателей, которых художник читал и которыми восхищался, если будем иметь в виду влияние на Чюрлёниса новых веяний в искусстве того времени, если наконец мы вспомним, как Чюрлёнис интересовался проблемами астрономии и древними цивилизациями, то многие вопросы тематики и проблематики его творчества станут ясными.

В своё время многие буржуазные литовские критики искусства возмущались «непонятностью» творчества Чюрлёниса. Зрителям, привыкшим к элементарному реализму или даже натурализму, Чюрлёнис действительно казался «трудным», «непонятным», «мистическим». Между тем М. Горький, как это видно из вышеприведённых слов, с присущей ему наблюдательностью понял и высоко оценил особенность творчества Чюрлениса-художника, которая состоит в том, что его картины не являются, как это кое-кому казалось, одними только комбинациями красочных пятен и фантастических фигур, без цели и смысла нанесённых на полотно, а что в них обычно кроется идея, мысль, символ, с помощью которых художник, пользуясь средствами живописи, пытается разрешить какую-нибудь проблему вселенной, природы или человеческого бытия. Правда, это делается в весьма своеобразной, характерной только для Чюрлёниса, манере, и идея автора, смысл произведения воспринимаются некую тему и узко-натуралистически понятое содержание, несомненно, такая же бесплодная работа, как искать их в музыкальном произведении Бетховена или Шопена, в мелодии народной песни. Желание «понять» живопись Чюрлёниса, как и его музыку – наивно. И характерно, что творчество гениального художника, которое так долго не могли «понять» псевдоинтеллигенты, часто сразу понимали простые люди из народа. Об этом очень интересно пишет жена Чюрлёниса. Она рассказывает, как на выставке картин Чюрлёниса в комнату вошёл крестьянин, и художник Талас Даугирдас принялся было объяснять ему картину. Однако крестьянин сказал: «Не надо, тут я и сам понимаю! Это сказка. Видишь, взбираются люди на гору искать чудо, они думают, что там стоит вот такая королевна, – и кто будет самым сильным, самым красивым, самым умным, того она и возьмёт. Взошли, – а королевны и нет, сидит бедный, голый ребёнок – вот сейчас сорвёт одуванчик и заплачет».

Когда Т. Даугирдас рассказал об этом Чюрлёнису, «художник, – пишет его жена, – был тронут до слез и всё волновался, когда мне это пересказывал, говоря – какое это счастье, что он не ошибся, что его искусство находит прямую дорогу к сердцу народа, потому что оно корнями своими уходит в народ».

Не будет ли это самым простым и правильным ключом к пониманию «тайн» Чюрлёниса-художника? Смотрите на мои картины глазами человека из народа, которому не чужды сказки, легенды и песни его страны, который природу чувствует, как нечто живое, вечно движущееся, фантастическое, который даже не всегда в состоянии отличить фантастику от действительности, – как бы говорит своим зрителям Чюрлёнис. И тогда легко будет понять, что в «Сотворении мира» нет библейской мистики, а отображена победа жизни и света над хаосом и тьмой, что в этом цикле показано необыкновенное счастье, которое для человека кроется в бесконечном разнообразии природы. Тогда нетрудно будет понять «Мысль» и «Корабль», в которых явления природы и человеческой жизни тесно связаны между собой – лучи света и тучи сплетаются с силуэтами людей, и трудно отделить их друг от друга. Легко раскроется и лучезарный смысл «Дружбы», н удивительная извечная живительная сила, хрупкость и теплота циклов «Весна» и «Лето». Мы не сможем оторвать глаз от картины «Цветы», где в наступающих вечерних сумерках на поверхности озера такими живыми всплывают цветы белых водяных лилий. Замечательная красота для нас раскроется в картинах цикла «Зима», где ледяные сосульки и фантастические цветы, местами как бы перерастающие в условную декорацию, одновременно так живо напоминают настоящую литовскую зиму. «Знаки зодиака» в чудесном музыкальном звучании откроют перед нами не только знаки космических явлений, но необычайно тонко передадут благоухание наших полей под звёздным небом, под которым стоит «Дева», подвиг сказочного героя («Стрелец»), незабываемую красоту и фантастику Балтийского моря («Рыбы»), быка, выходящего в поле на восходе солнца («Телец»), щедрого сказочного короля, с ладони которого падает серебряная струя будущей реки («Водолей»).

В «Сонате солнца» художник раскрывает мысль, рождённую занятиями астрономией – мысль о начале вселенной, когда из хаоса возникали солнца и планеты (Аллегро), когда на земле, согреваемой лучами солнца родилась жизнь (Анданте), появились удивительной прелести цветы, деревья и фантастические мосты (Скерцо) и, совершив круговорот, жизнь снова угасла в грозном, опутанном паутиной Финале.

Зрителя всегда восхищает солнечная «Соната весны», полная вечного движения, которое выражено беспрерывными взмахами фантастических мельничных крыльев (Анданте), лёгкими, тянущимися ввысь деревьями и горящими, как свечи, ветвями растений, среди которых скользят быстрокрылые птицы (Скерцо), «Сказка королей», «Жертва» и «Рай», «Сказка о замке», «Жертвенник» и другие подобные произведения кажутся родившимися из наших народных легенд о стране счастья и красоты. Особенно много этой красоты художник вложил в картину «Жертва», где у подножия фантастической лестницы, на звёздном возвышении стоит крылатый ангел и благословляет дым жертвенника, поднимающийся из долины, от мира людского. Картина обладает очень большой декоративной силой. Не менее поразителен и «Рай», где у края большой воды, отражающей сказочные облака и сказочных птиц, на покрытом цветами лугу ангелы собирают цветы, а другие по широкой белой лестнице спускаются вниз. Покой, красота и тишина – вот та сказочная страна без забот и горя, которую не мог обрести наш труженик. Эту обетованную страну художник нарисовал в своей картине в образе мечты, сказки.

Литовские сказки, а может быть – изучение религии и легенд Индии породили «Сонату ужа», которая вылилась в жуткие видения с очень затемнённым смыслом. В этом цикле действительно нет света и радости, которыми так богаты другие работы художника. От него веет страшным, гнетущим, тёмным настроением. Кажется, что огромная змея является единственным властелином сурового мира подсознания художника и вселенной. Холодным, мрачным настроением проникнуты некоторые другие картины художника, в особенности из цикла «Похороны», насыщенного печалью, скорбью, безнадёжностью. Гроб, который на плечах несут люди, очень похожие на привидения; пейзажи с оголёнными деревьями и водой, отсвечивающей по ту сторону призрачных кипарисов; похоронная процессия, идущая в горы по краю бездны; смерть с косой и грустящая перед закрытыми окнами опустевшего дома женщина, – всё это полно ужаса, дыхания смерти, словно навеяно рассказами Эдгара По. Таким же настроением пронизан и цикл «Буря», в котором победа тёмной силы выражена в образе сломанного креста, и «Видение», от которого также веет мрачной символикой. И радует, что во всём остальном творчестве художника мы видим много жизнеутверждающего, много света, счастья, радости и настоящей красоты, но тихой, приглушённой, почти никогда не выявляющейся крикливо и навязчиво, именно такой спокойной красоты и полна природа Литвы.

Среди довольно разнообразной и интересной трафики художника, в которой есть не только зачатки будущих, разработанных позже, картин, но и совершенно законченные произведения, мы находим новые в его творчестве мотивы – архитектурные (в флуорфорте «Башни»), и преобразования народного орнамента в книжной графике – обложках и виньетках. Эти эскизы и рисунки обогащают наше понимание М.К.Чюрлёниса и показывают, какими трудными, извилистыми путями пробивали себе дорогу его мысль и беспокойное воображение.

Теперь становится ясным вопрос и о национальном характере творчества Чюрлёниса. Зрителям, привыкшим к «ясной» и «понятной» реалистической или натуралистической живописи, иногда кажется, что во всём творчестве Чюрлёниса нет элементов национальной формы или что эти элементы сведены до минимума.

Это, без сомнения, неверно.

Национальный характер творчества Чюрлениса-художника проявляется не в дальнейшем развитии, претворении или имитации элементов народного художественного творчества, а более сложным путём – чаще всего художественной передачей элементов и красок самой природы или мотивов фольклора. Вот почему его творчество, имеющее несомненно национальную н народную основу, всё же многими воспринималось с трудом. Величие художника может быть более глубоко понято сейчас, когда интеллектуальный и эстетический уровень нашего народа значительно поднялся.

Не только в наиболее реалистических пейзажах художника («Райгродас», «Жемайтийские кресты», «Жемайтийское кладбище»), но во всех его лучших картинах нас поражает очень глубоко, очень тонко выраженная специфика литовской природы. Растительный мир Литвы («Сотворение мира»); причудливые облака, похожие на сказочных богатырей («День») или на огромные корабли, плывущие в поднебесье («Корабль»), или на сказочного властелина природы, восседающего на престоле («Гимн»); незамысловатые деревянные колокольни, распускающиеся ветви деревцев и мутные, бурные воды («Весна»); разрисованные морозом узоры, полные фантастики и красоты («Зима»); часто повторяющиеся мотивы морей, кораблей, плывущих рыб; деревья, мосты и вертящиеся крылья мельниц, цветущие весенние ветви-свечи, распространяющие приглушенный свет и ароматный дым; сказочные короли на фоне переплетающихся ветвей, держащие на руках сверкающий красотой литовский сельский пейзаж («Сказка королей»); и наконец фантастические дворцы и замки, напоминающие пейзаж Вильнюса ранним весенним утром, когда ещё не рассеялся туман («Демон», «Прелюд всадника»), – во всём этом столько характерного для природы Литвы, изображённой художником с беспредельной чуткостью и оригинальностью, что национальный характер его искусства не подлежит никакому сомнению.

Замечательная литовская поэтесса Саломея Нерис, посвятившая М.К.Чюрлёнису поэтический цикл («Из картин М.К.Чюрлёниса») и не раз вспоминавшая его в бурю Отечественной войны – (стихотворение «Надежда» и др.), очень хорошо поняла и выразила национальный характер творчества художника:

Весна, весна!
В садах поёт сирень,
Звенит река, сияет майский день.
Река небес – так глубока,
А ветер гонт облака!

Весна, весна!
В ветвях берёз лесных
Струится сок побегов молодых –
То кровь моя – и ветра взлёт
Дыханьем воли обдаёт.

Там белой тучкой пробежит,
Там в листьях ивы задрожит,
Там птицею вспорхнёт лесной
Твоя свобода, край родной!

Колокола мне в сотый раз
О счастье, о любви поют...
Встречай меня, родной приют!

(«Весна», перевод М. Замаховской)

Интересно, что и в этом, и в других стихотворениях цикла («Летит чёрный ужас», «Цветёт солнце», «Стрелец», «Дружба», «Одуванчик») поэтесса воспринимала творчество знаменитого художника, как животворное, полное оптимизма, гуманных мыслей и чувств. Картины М.К.Чюрлёниса вдохновляли С.Нерис и будили в ней бодрое чувство в дни мира, утешали и успокаивали в тяжёлую годину войны.

Однако утверждать, что в художественных работах Чюрлёниса сплошь преобладают элементы национальной формы было бы не совсем правильно. Тематика художника, вырывавшаяся иногда из круга столь характерных для него образов литовской природы и фольклора, диктовала отвлечённость формы, характерную для современных ему художников-модернистов других народов. Философские, отвлечённые темы в картинах «астрономической» (в «Сонате звёзд», «Рексе») или «египетской» тематики в цикле «Соната пирамид», не говоря уже об упоминавшейся выше «Сонате ужа», уводили художника от национальной формы, а тем самым снижали оригинальность этих произведений, непосредственную теплоту выражения и силу впечатляемости.

Чюрлёнис как художник – это уникальное явление в истории литовского искусства. Он не имел предшественников и не оставил сколько-нибудь серьёзных последователей. Однако Чюрлёнис – не беспочвенный художник. Корни его лучших произведений проникают в недра мироощущения литовского народа, которое особенно глубоко проявилось в фольклоре. Это – явление, связанное со своей эпохой и с романтическим направлением в искусстве в широком смысле этого слова.

Произведения Чюрлениса сегодня, когда наше искусство ставит перед собой высокую цель – воспитывать человека эпохи коммунизма, остаются весьма ценным свидетельством глубокой творческой мысли и её устремлений. Творчество Чюрлениса – порождение определённой эпохи, с которою оно и завершается. Однако та красота, фантазия, та музыка, оптимизм, теплота и человечность, которыми оно дышит, близки и дороги и человеку нашей эпохи – это черты не преходящей значимости, черты, которые делают творчество Чюрлениса бессмертным в истории литовского и мирового искусства. Кроме того, это неповторимое проявление подлинно литовского национального искусства, имеющее бесспорное значение и для мирового искусства в целом. И напрасно в наше время некоторые искусствоведы считают Чюрлениса предтечей бесчеловечного и бездушного абстракционизма, который заполнил ныне духовную жизнь капиталистического мира. В творчестве абстракционистов нет стремления понять и объяснить мир, в нём нет мысли и чувства, хотя глашатаи этого искусства иногда и пытаются доказать, что им не чужды какие-то «идеи». Между тем Чюрлёнис с помощью своеобразных романтических средств обращался к человеку, чутко подслушивал биение его сердца, ставил перед своим искусством не узкоформальные, декоративные задачи, как это свойственно абстракционистам, а выдвигал на первое место философскую мысль, человеческие чувства. У Чюрлёниса сочетания фантастических элементов, окрашенные музыкальным звучанием, не искажают природу, не превращают её в комбинации ничего не выражающих красочных пятен или форм. И, наконец, народная основа, столь ярко выраженная в лучших картинах Чюрлёниса, вообще чужда абстрактному искусству.

В творчестве Чюрлёниса бьётся сердце человека, живёт полет фантазии и ума, оно наполнено звуками и красками подлинной жизни. В этом и состоит тайна его неувядаемой жизненности, в этом – его великий человеческий смысл н ценность. Вот несколько мыслей о Чюрленисе-художнике, которые продиктованы не только любовью и уважением к большому искусству, но и желанием постичь его глубже и правильнее Автор статьи будет счастлив, если эти мысли послужат одним из исходных пунктов для дальнейшего углубления и решения проблем творчества выдающегося литовского художника.

Первая соната Микалоюса Чюрлениса нарисована на бумаге с помощью темперы. Атмосфера мистики, волшебства и чудес переполняет картину вместе с уравновешенностью всех ее элементов. Солнце является доминантным элементом картины. Необычным является то, что […]

Многогранно талантливый человек, Чюрленис пробовал себя во многих видах творчества. Его литературные пробы и музыкальные партитуры стали откровениями для современников. Однако, его картины производят непростое впечатление. Стиль символизма позволяет запрятать смысл в […]

Небесный пейзаж, изображенный Чюрлёнисом является ярким примером символизма в живописи. Микалоюс Чюрлёнис – абсолютно уникальный художник во многих отношениях, его творческая жизнь очень коротка – всего семь лет, за которые он создал […]

Цикл картин создан в 1903 году. Чюрленис был живописцем-фантастом. Но наиболее подходящее для определения его живописи слово – фантасмагория. Художник создает настоящий космос, в котором причудливым образом переплетаются звуки, краски и формы. […]

Микалоюс Чюрленис известный литовский художник и композитор. Картина открывает перед нами прекрасный неизведанный для нас мир, показывает зрителям всю красоту потустороннего мира. Эта работа наполнена чистотой и красотой, необыкновенностью пейзажа и персонажей, […]

Соединить живопись и музыку кажется невероятной задачей, но только не для литовского композитора, музыканта и художника Микалоюса Чюрлениса, который сумел сделать, чтоб живопись буквально зазвучала, а краски отвечали ритму музыке. Этот неординарный […]

Картины Чюрлениса - уникальные произведения искусства, созданные на стыке живописи и музыки. Ведь и сам автор был не только художником, но и композитором. Он считается основоположником профессиональной литовской музыки. Благодаря ему о национальной литовской культуре узнали во всем мире.

Биография художника

Исследовать картины Чюрлениса одно удовольствие. Ведь приходится анализировать не только их художественные особенности, но и музыку, под которую они создавались, или которая звучала в этот момент в голове автора. Но сначала расскажем немного о самом авторе.

Микалоюс Чюрленис родился в 1875 году в городке Варене Виленской губернии. Сейчас это самый юг Литвы. Его детство прошло в курортном городе Друскининкае, который и сегодня считается "чемпионом" Литвы по привлечению иностранных инвестиций.

Сегодня в Друскининкае в парке отдыха открыт практически музей деревянных скульптур Чюрлениса на открытом воздухе.

Отец будущего художника был органистом. Мать эмигрировала из немецкого Регенсбурга после начавшихся там гонений католической церкви на евангелистов. В семье говорили на польском. До конца жизни все свои произведения и письма Чюрленис писал только на этом языке.

В юности у него обнаружились способности к музыке. Он начал заниматься в школе князя Огинского, которая располагалась в Плунгянах, на территории современной Литвы. Именно здесь началась его профессиональная музыкальная карьера. Он играл в княжеском оркестре.

По инициативе князя Чюрленис поступает в Варшавский музыкальный институт. После успешной защиты диплома получает в подарок от своего покровителя настоящее пианино.

"В лесу"

В самом конце XIX века Чюрленис пишет симфоническую поэму "В лесу", которая стала первым литовским симфоническим произведением. По тематике она близка с его первым живописным произведением "Музыка леса", которое он написал в 1903 году.

Стоит отметить, что картины Чюрлениса очень часто созвучны с его музыкальными творениями. "Музыку леса " он пишет маслом. Художественные образы просты и незатейливы. Шум в лесу сравнивается с музыкой, а ветер, шумящий в ветвях, с музыкантом, который прикасается к струнам инструмента. Такие аллюзии рождаются в голове каждого, у кого хорошо развито воображение.

На связь музыки и живописи намекают практически все образы. Такими особенностями отличаются все картины Чюрлениса. Стволы деревьев похожи на струны арфы, а из тумана вырисовывается рука, которая как будто на них играет. Исследователи отмечают, что эта работа во многом несовершенна, но в ней уже виден тот Чюрленис, который прославится всего через несколько лет.

Занятия живописью

В 1902 году князь Огинский умирает, Чюрленис остается без своего финансового покровителя. Он вынужден вернуться из Лейпцига, где обучался в консерватории, в Варшаву. Тут он начинает брать уроки живописи у Яна Каузика, заниматься в художественном училище.

Уже в 1905 году он провел свою первую персональную выставку в Варшаве, а в 1906 году представил полотна в Санкт-Петербурге.

Картины-сонаты

За свою творческую карьеру около 300 художественных произведений нарисовал Чюрленис. Картины с названиями "Сказка королей" и "Сказка" относятся к его мифическим символически-обобщенным произведениям.

Многие его полотна созданы в жанрах ар нуво и модерн. Помимо значительного влияния символистов, в них заметны черты декоративно-прикладного народного искусства, а также египетской, японской и индийской культур.

Часто проводил аналогии между миром музыки и живописи Микалоюс Чюрленис. Картины "Соната солнца", "Соната моря", "Соната весны" объединяют в один общий цикл картин-сонат.

Астральные и космогонические мифы можно наблюдать в его цикле "Сотворение мира", а фольклорные представления - в полотне "Жемайские кресты", циклах "Зима" и "Весна".

К сожалению исследователей, многие произведения художника сегодня утрачены. Оставшиеся находятся в Каунасском художественном музее. Отдельные полотна хранятся в частных коллекциях по всему миру.

"Жертвоприношение"

Картины М. Чюрлениса всегда отражали его внутренний мир. Яркий пример - "Жертвоприношение", написанное в 1909 году.

В тот год он живет в Петербурге, работе посвящает практически все время. Он одинок и чувствует себя непонятым. Намечается кризис в его личной жизни. Супруга София Кимантайте, которую он любил, бросает мужа и одна возвращается в Литву.

Именно тогда впервые проявилась душевная болезнь, которая через пару лет и привела к гибели художника. Но в 1909 году он еще пытается бороться и противостоять депрессии.

К этому периоду относится картина "Жертвоприношение". Она выполнена в максимально скупой манере. Сюжет ее таинственен и мрачен. Однозначно его толковать никто не берется. В центре полотна - фигура ангела, окутанного клубами темного дыма, поднимающегося от земли. Ангел в это время смотрит на небо, как бы вопрошая, какие еще жертвы от него потребуются. Картина полна тревог и мрачных предчувствий.

"Фуга"

Многие его работы - яркие примеры синтеза искусств. Именно этого добивался Чюрленис. Картина "Фуга" - яркий пример. С ее помощью мы можем увидеть художественное и музыкальное значение произведения для автора.

Почему же художник назвал свою картину музыкальным термином? Ответ в образах, которые мы видим на полотне. Похожие друг на друга элементы чередуются и располагаются на нескольких уровнях. Все это явно напоминает мелодические ритмы музыкального произведения. Его ритм мы можем наглядно увидеть в образах, созданных художником.

При этом живописца постоянно мучили депрессии, с каждым годом справляться с ними становилось все труднее. В 1911-м он умер от внезапной простуды и полного психического истощения.

Микало́юс Константи́нас Чюрлёнис (до 1955 г. использовалась русская форма имени Николай Константинович Чурлянис; лит. Mikalojus Konstantinas Čiurlionis; польск. Mikołaj Konstanty Czurlanis; 10 (22) сентября 1875 - 28 марта (10 апреля) 1911) - литовский художник и композитор.

БИОГРАФИЯ ХУДОЖНИКА

Микалоюс Константинас Чюрленис родился 22 сентября 1875 года. Отец будущего художника был сыном крестьянина из южной части Литвы — Дзукии, играл на органе. Мать будущего художника Адель родом из немецкой семьи евангелистов, покинувших Германию из-за религиозных преследований. Спустя 3 года после рождения Микалоюса семья переселилась в Друскининкай. Заметив у мальчика прекрасный слух и неординарные музыкальные способности, отец начал обучать его музыке.

С 1889 по 1893 год Чюрленис занимался в оркестровой школе М. Огиньского в Плунге. В Варшаве в 1894 году его зачисляют в Музыкальный Институт. В 1899 году он с отличием заканчивает его. Осенью 1901 года Чюрленис едет в Германию, где становится студентом Лейпцигской консерватории. Здесь он все больше говорит о занятиях живописью. Через год в 1902 году, получив диплом, Чюрленис возвращается в Варшаву. Здесь он продолжает писать музыку, дает частные уроки, которые являются его основным заработком.

Вскоре в юноше проснулась невероятная тяга к живописи, с которой он был не в силах совладать.

Отныне музыкальные и художественные интересы постоянно пересекаются, определяя широту и разносторонность его просветительской деятельности в Варшаве.

Он посещает художественную студию. Чюрленис стремился к тому, чтобы живопись зазвучала, а краски подчинились музыкальному ритму. В 1903 году он создает свою первую картину «Музыка леса». В 1904 году в Варшаве он поступает в Школу изящных искусств.

В 1905 году из-за начавшихся революционных событий, Чюрленис покидает Польшу и бежит в Литву. В 1907 году в Вильнюсе открылась Первая Литовская художественная выставка. Неповторимые картины Чюрлениса завораживали тонкостью цветовой гаммы и идеями космического масштаба — циклы «Сотворение мира», «Зодиак» и другие.

В 1908 году он женился на Софье Кимантайте. В этом же году они уезжают в Петербург. В Петербурге у них не было ни работы, ни денег, ни друзей.

Он был страстно увлечен русской культурой. Именно здесь он сочинил свою лучшую музыку и написал свои лучшие картины.

Его жена вернулась в Друскининкай. В Петербурге Чюрленис познакомился с выдающимися русскими художниками, такими как , Лансере, что существенно облегчило его существование в Петербурге. Они дали ему возможность зарабатывать и участвовать в выставках.

В Петербурге у него завязался надежный контакт с кружком в Русском художественном обществе, что позже переродился в общество «Мир искусства». К тому времени Чюрленисом уже были созданы наиболее известные его циклы картин – «Сонаты», состоящие из частей Allegro, Andante, Scherzo и Finale, а также «Прелюды и фуги». В 1909 году он принял участие в выставке «Союза Русских Художников». В газетах стали появляться благосклонные отзывы о его картинах. Начиная с 1909 года художник все чаще и чаще испытывал чувство депрессии, беспричинной тоски, неуверенности. Непризнание, непонимание, невозможность изменить свою жизнь к лучшему все это ухудшало его состояние. Жена перевозит его домой в Друскининкай.

В 1909 году врачи обнаружили у него душевную болезнь. В начале 1910 года его помещают в небольшую клинику для душевнобольных под Варшавой. Ему запретили рисовать и заниматься музыкой. Это еще больше обостряет его тяжелое состояние. Позднее он сбегает из больницы в лес. Кружа по лесу, не в состоянии найти дорогу на волю, он возвращается в больницу с воспалением легких и кровоизлиянием в мозг.

Написал около 300 произведений в духе модерна и ар нуво, сочетающих влияние символизма с элементами народного декоративно-прикладного искусства, цитатами и реминисценциями из японской, египетской, индийской культур и стремление к синтезу искусств и поискам аналогий музыки и изобразительного искусства. Многие произведения утрачены, иные находятся в Каунасском художественном музее им. Чюрлёниса.

ТВОРЧЕСТВО

Первые работы Чюрлениса незатейливы: это маленькие деревенские пейзажи со свинцово-серым небом, избушками, заснеженными холмами и темными стволами деревьев. Они сделаны по рисункам с натуры. Позже в натурные мотивы все сильнее вторгается воображение художника. Облака приобретают сложные антропоморфные очертания. Облака сталкиваются в напряженной борьбе («Роща»), несутся в стремительном полете («Контрфорс») или толпой молящихся вздымаются от земли к небу, ритмически повторяя формы сгрудившихся у деревенской колокольни деревьев («Колокольня»).

От объективной спокойной фиксации пейзажа — к драматизации природы — таков путь Чюрлениса.

Активное участие Чюрлениса в движении Литовского национального возрождения и идеалистическое самопожертвование во имя идеалов искусства, представляет его типичным творцом эпохи Романтизма. Взглянув на произведения Чюрлениса, можно заметить, что в его живописи чувствуется влияние символистов и art noveau, музыкальный язык стремится расширить возможности хроматической и гармонической систем мажора-минора, а творчество вцелом объединено четкой синестетической тенденцией. Все упомянутые черты представляют Чюрлениса типичным творцом центральной Европы рубежа девятнадцатого-двадцатого веков.

Картины зрелого Чюрлениса, пластика которых субтильно основана на музыкальных формах и логике мотивного развития музыки, а также поздние сочинения для фортепиано, в которых серийная техника переплетается с остинатной логикой, мелодические и ритмические модули с образованиями гармонических комплексов, в истории всей европейской культуры являются уникальными образцами синтеза музыки и живописи. Это не «нарисованная музыка», а в живописи композитором сознательно использованные пластические соответствия средствам музыкальной выразительности – ритма линий и плоскостей, гибких форм, «наложений» нескольких слоев пейзажа, создавая эффект расширенного пространства

Символически-обобщённая, тонкая цветовая гамма в живописи Чюрлениса переносит зрителя в мир сказки – «Сказка», цикл «Сказка королей», фантастических видений, мистики, народных представлений и суеверий «Весна», «Зима», «Жемайские кресты», сохраняет связь с музыкальным творчеством Чюрлениса «Соната солнца», «Соната весны», «Соната моря», «Соната звёзд».

«Я рисовал или по целым часам сидел у моря, в особенности на закате я всегда приходил к нему, и было мне всегда хорошо, и с каждым разом становилось все лучше…»

Мечтой художника о мировой гармонии и красоте рождены циклы картин «Сотворение мира» и «Знаки Зодиака».

Мерцающая голубоватая туманность на фоне безжизненной, темной синевы… Острый профиль с подобием короны вверху взирает в бездонность… Горизонтально над пространством в утверждающем жесте вытягивается ладонь, внизу — надпись по-польски: «Да будет!» Непроглядное пространство начинает превращаться в организованный космос: в синей тьме возгораются светила и спиральные вихри знаменуют рождение новых, они сияют над поверхностью вод, и мятущиеся облака понеслись по ожившему небу, и багровое солнце взошло на горизонт!.. Все это проходит перед нами в первых шести картинах цикла «Сотворение мира». Вид меняющейся космической панорамы делает зрителя соучастником величественных движений материи и духа разума. Мир начинает жить, сверкать, цвести.

Чюрленис рассказывает не о сотворении земли, а о возникновении красоты мира.

Листы цикла идут от беспорядочного хаоса к гармонии.

В 1909 году Чюрленис написал картину, которая называлась «Баллада о черном солнце». Над миром восходит черное солнце, его черные лучи пересекают небо и гасят его краски. Сквозь мрак вырастает башня, кладбищенские колокольни и крест. Все это отражается в темной воде, плещущейся у подножья башни. И над всем этим, простерев черные крылья, реет зловещая птица, вестник беды и несчастья.

Это был живой, сердечный и открытый человек, любивший делиться своими впечатлениями. В общении с людьми вёл себя скромно и не старался выделиться. Обладал некоторыми гипнотическими способностями. Однако он вскоре прекратил свои эксперименты, поняв, что они нередко огорчают людей. Несмотря на свою скромность, он оказывал сильное влияние на своё окружение. Его близкий друг Влодзимеж Моравский говорил: «Все мы чувствовали, что среди нас находится необыкновенный человек, отмеченный не только выдающимся интеллектом, но и огромной моральной силой». «Когда Чюрлёнис был с нами, все мы были лучше. Рядом с ним не могло быть ни плохого человека, ни злых чувств. Он разливал вокруг себя какой-то свет», - вспоминала супруга английского консула в Варшаве Галина Вельман.

Единственное, что могло его вывести из себя, - это обращенная к нему просьба «объяснить» содержание той или иной его картины.

Он негодовал «…почему они не смотрят. Почему не напрягают свою душу! Ведь каждый по-иному подходит и иначе воспринимает произведения искусства».

Сочинил свыше 200 произведений для фортепиано (прелюдии, вариации, «пейзажи», произведения для струнного квартета и органа).

C 1965 года проводится конкурс имени Чюрлёниса, в котором участвуют пианисты и органисты.

Имя Чюрлёниса носит основанная в 1945 году Национальная школа искусств М.-К. Чюрлёниса в Вильнюсе, единственная в Литве школа искусств с полным 12-летним циклом обучения.

На архипелаге Земля Франца-Иосифа на острове Гукера есть гора Чурляниса, названная в 1913 году в память о Чюрлёнисе; горе было дано то имя художника, под которым он был известен при жизни и несколько десятилетий после его смерти.

БИБЛИОГРАФИЯ

• Рерих Н. К. Чюрлёнис // Художники жизни. - М.: МЦР, 1993

Чюрлёнис Микалоюс Константинас

Художник, композитор

Я полечу в далекие миры, в край вечной красоты, солнца и фантазии, в заколдованную страну…
М.К.Чюрленис

Отец художника был сыном крестьянина из южной части Литвы - Дзукии. В юности Константин Чюрленис, выучившись писать по-польски и по-русски, также научился у деревенского органиста основам искусства игры на органе. Мать будущего художника Адель была из немецкой семьи евангелистов, покинувших Германию из-за религиозных преследований. Девушка заботилась о себе сама, так как её семья рано осталась без отца и жила бедно. Адель работала в услужении в графской семье, и благодаря этому имела возможность учиться и читать. Она хорошо владела немецким, польским, литовским языками, была остроумна и жизнерадостна. Адель знала множество песен, любила петь и была хорошей рассказчицей.

Константин и Адель венчались в 1873 году и тогда же поселились в Варене - городке на юге Литвы. В этом городке 22 сентября 1875 года у них родился сын. Родители назвали его двойным именем Микалоюс-Константинас.

Двойное имя - по-русски Николай Константин - дано было при крещении, поэтому русский вариант имени художника был - Николай Константинович Чурлянис, и только позже утвердилось общепринятое литовское Микалоюс Константинас Чюрленис. Монограмма из букв М-К-Ч приобрела у художника символический характер, он включил ее в композиции целого ряда своих работ, и она стала графическим, легко узнаваемым знаком всего, что связано с Чюрленисом. Ядвига, сестра Чюрлениса, писала, что о первом имени Микалоюс в семье никогда не упоминалось, оно как будто было забыто, и дома брата все звали Константом. Литовские окончания появились позже.

Три года спустя после рождения сына семья перебралась в Друскининкай. Отец служил в костеле, мать вела хозяйство и растит детей - у Константа было восемь младших братьев и сестер.

Первые уроки музыки Чюрленис получал от отца, и к семи годам мальчик знал нотную грамоту, свободно играл с листа.

В десять лет "Николай-Константин Константинович Чурлянис, из крестьян... успешно окончил курс в Друскининкайском народном училище", и родителям впервые пришлось всерьез задуматься о будущем старшего сына. Детей уже к этому времени было четверо, семья вела более чем скромное существование. Продолжить учение десятилетний сын мог лишь в губернском городе Гродно, в гимназии, но содержать его там, вдали от дома, родители не могли. И еще три года Констант провел в Друскининкае, ничем особенно не занимаясь, кроме музыки.

В эти годы маленькая деревушка Друскининкай стала модным курортом, известным своими минеральными водами. В доме органиста все чаще собирались приезжие любители музыки. Они с интересом слушали игру маленького "вундеркинда". Один из них, друг семьи, врач Ю.Маркевич принял участие в судьбе мальчика. Маркевич рекомендовал Чюрлениса-младшего своему знакомому страстному меломану князю М.Огинскому. Поместье Огинского находилось в Плунге. Там же была и оркестровая школа, которую он содержал на свои средства. В нее и попал после окончания начальной школы тринадцатилетний Чюрленис. Здесь он учился играть на флейте и сделал свои первые, робкие опыты в сочинении музыки. Князь Огинский, считавший себя меценатом, был столь доволен прилежанием Чюрлениса, что даже взял на себя оплату его дальнейшей учебы.

В 1893 году Чюрленис отправился в Варшаву, где с начала 1894 года был зачислен в студенты фортепианного класса Музыкального института (позже - Варшавская консерватория). С этого времени он на двенадцать лет остался тесно связан с Варшавой и все эти годы, испытывал воздействие артистической атмосферы столицы входившей тогда в Российскую империю Польши.

Первую ступень обучения он проходил у профессора Т.Бжезицкого, вторую у А.Сыгетинского - не только известного музыканта, но и литератора. В репертуаре студента были произведения Баха, Гайдна и Моцарта, Бетховена и Шопена. В первые годы обучения, приступив к изучению контрапункта под руководством З.Носковского, Чюрленис начал сочинять сам. Первыми его произведениями были небольшие пьесы для фортепиано. Их он исполнял в узком кругу - в Варшаве, в семье доктора Марковича, с детьми которого он продолжал дружить в Друскининкае, летом, когда он, как всегда, приезжал на каникулы домой. Эти первые пьесы относились к 1896 году. Можно считать, что композитор Чюрленис известен именно с этого времени, то есть с той поры, когда ему было двадцать лет.

Спустя год Чюрленис поменял специальность, и он стал учиться композиции. Он много писал - кантату для хора и оркестра, фуги, маленькие пьесы для рояля. Некоторые сочинения имели успех - прелюд, ноктюрн и мазурка были напечатаны в варшавском музыкальном альманахе "Меломан". В студенческие годы Чюрленис увлекся историей и естественными науками, в литературе ему близки Достоевский, Гюго, Гофман, По и Ибсен. Романтическая мечта о лучшем, справедливом мире сочетается у него с интересом к современной классической философии.

В 1899 году Чюрленис с отличием окончил институт, и ему предложили должность директора только что основанной музыкальной школы в Люблине. Он отказался - потому, что не мог быть музыкальным руководителем, и потому, что устроенность и внутренний душевный покой не были свойственны ему. Он горел жаждой творчества. Чюрленис задумал первое большое сочинение - симфоническую поэму "В лесу". С этого произведения началась история литовской профессиональной музыки. По своему жанру это была пейзажная картина, лирической темой которой являлась жизнь природы, однако не природы вообще, а природы литовской. Эта поэма остается в числе лучших достижений литовской музыки.

Чюрленис считал необходимым для себя продолжать учебу. Осенью 1901 года он уехал в Германию, где стал студентом Лейпцигской консерватории. Дирекция Консерватории учла пожелания Чюрлениса, и он стал заниматься у Карла Рейнеке и Соломона Ядассона. Письма, которые он писал в течение последних месяцев 1901 года, создавали довольно живую и яркую картину академической жизни Чюрлениса в Лейпциге, характеризовали его самого и фиксировали новую "лейт-тему" его устремлений: смущаясь и подшучивая над собой, он не раз упоминал о занятиях живописью: "Пишу коротко, мало времени, да и у тебя не хочу отнимать. У меня все по-старому, только появилось много работы. У меня трое коллег: американец, англичанин, чех. С двумя первыми разговариваю по-английски и по-французски, а с третьим - по-чешски. Сам понимаешь, что сговориться почти не можем. Может, из-за этого мы и симпатизируем друг другу. Время бежит: работаю, играю, пою, читаю, и мне почти хорошо... Купил краски и холст. Наверно, ты скажешь, что холст мог бы пригодиться на что-нибудь другое. Мой дорогой, я тоже чувствую угрызения совести из-за этих истраченных марок, но должен же я иметь на праздники какое-то развлечение".

Осенью 1902 года, получив диплом, Чюрленис вернулся в Варшаву. В Варшаве, отказавшись от места в Консерватории, он жил на доходы от частных уроков и сочиняел фуги, фугетты и каноны. Но вскоре, в силу действия внутренних причин и творческих склонностей, проявлявшихся в нем с ранней юности, но до поры до времени дремавших, у Чюрлениса произошел переход к живописи.

Чюрленис был равно талантлив в музыке, живописи и словесном творчестве. И он ощущал потребность выражать себя по крайней мере в двух из этих творческих областей - в разное время с разной интенсивностью - в музыке и в живописи. Оставленное им небольшое по объему словесное наследие - лирические записи в дневнике, написанная в "квазисонатной форме" стихотворная поэма "Осень", несколько эссе и переписка - доказывает, что он мог бы стать литератором, подобно тому как стал музыкантом и художником.

Чюрленис усердно заполнял свои альбомы и рисовальные листы набросками, эскизами, этюдами с натуры, кропотливо трудился над скучными гипсовыми масками. Вдвоем со своим ближайшим другом и профессиональным музыкантом Эугениушем Моравским они посещают частные рисовальные классы. Лето в Друскининкае было посвящено занятию, которое целиком поглотило его: природа, фигуры людей, лица своих домашних - все это он фиксировал, поначалу не пытаясь найти какой-то особый стиль.

Осенью 1903 года он написал маслом картину "Музыка леса". Тема и название ее звучали напоминанием о симфонической поэме "В лесу", сочиненной им раньше. Картина была проста, образы ее рождены простейшими литературно-поэтическими сравнениями: шум в лесу - это музыка; прямые стволы сосен - струны; ветер, летящий мимо деревьев, - это тот музыкант, который и трогает, колеблет звучащие струны. Пейзаж здесь - лишь символическая форма.

Символизм, еще в 1880-е и 1890-е годы утвердившийся в поэзии и живописи Парижа, распространялся по Европе. Порожденный близким ощущением конца старого общества, символизм видел причину этого в рационалистичности и материализме XIX века. Вдохновленное известным афоризмом Шопенгауэра - "существует столько различных миров, сколько есть мыслителей", это субъективистское течение искало высшую реальность в жизни идей. Вслед за Верленом, Малларме, Гюсисмансом, вслед за Гюставом Моро и Одилоном Редоном, художники пытались уловить нюансы сокровенных чувств и запечатлеть свои грезы, интуитивные вспышки фантазии и воспоминания. Речь шла о поисках новой красоты, непостижимой "красоты таинственного".

Ранние работы Чюрлениса - пастели. Свои первые, не очень уверенные шаги в графике и живописи Чюрленис делал по дорогам, проложенным мастерами польского и немецкого символизма. Но проявлялись особенности, позднее сделавшие Чюрлениса подлинным сыном своего времени, мастером самобытным и оригинальным.

Во многих трудах начала века утверждался принцип взаимодействия и взаимопроникновения искусств; стала характерной тенденция к расширению традиционно замкнутых границ видов и жанров. Считалось, что музыка наиболее полно и широко отражает духовную жизнь и гармонию мира. Чюрленису как профессионалу-музыканту, только еще приступающему к живописи, чтобы высказаться недостаточно одной картины. Он строил замысел "Похоронной симфонии" по законам временных искусств как части музыкального сочинения.

В 1904 году в Варшаве открылась Школа изящных искусств - высшее учебное заведение, устроенное художником Казимиром Стабровским по типу Петербургской академии художеств. И Чюрленис пошел учиться в новое учебное заведение. Преподавание в школе резко отличалось от принятых академических традиций обучения изящным искусствам. Гипсов не было, учащимся предлагалось заниматься не столько детализацией изображения, сколько передачей настроения, характера, движения живой натуры. Каждый из студентов работал не только в графике и живописи, но и в скульптуре, пробовал себя в керамике, витраже, декорациях, оформлении книги. За исключением керамики, у Чюрлениса можно найти примеры его работ всех этих видов. Сохранилось несколько эскизов витражных композиций, выполненных Чюрленисом. Он занимался и гравюрой на стекле.

Первые листы Чюрлениса были незатейливы: это маленькие деревенские пейзажи со свинцово-серым небом, избушками, заснеженными холмами и темными стволами деревьев. Они сделаны по рисункам с натуры. Позже в натурные мотивы все сильнее вторгалось воображение художника. Облака приобретали сложные антропоморфные очертания, сталкивались в напряженной борьбе ("Роща"), несутся в стремительном полете ("Контрфорс") или толпой молящихся вздымаются от земли к небу, ритмически повторяя формы сгрудившихся у деревенской колокольни деревьев ("Колокольня"). От объективной спокойной фиксации пейзажа к драматизации природы лежал путь Чюрлениса.

Летом 1905 года академия выезжала на природу в живописную местность под Люблином. Тем же летом в Варшаве устраивается выставка работ учащихся академии. Картины Чюрлениса привлекали наибольшее внимание публики, и несколько его работ отобрали покупатели, которые должны были их оплатить и забрать после закрытия выставки. В одном из тогдашних писем к брату он пишет такие полные оптимизма строки: "К живописи у меня еще большая тяга, чем прежде, я должен стать художником. Одновременно я буду продолжать заниматься музыкой и займусь еще другими делами. Хватило бы только здоровья, а я бы все шел и шел вперед!".

То же лето 1905 года связано с путешествием художника на Кавказ и в Крым, благодаря Брониславе Вольман, с семьей которой Чюрленис был знаком уже больше года. Вместе с ее сыном Брониславом он занимался в художественной академии, а младшей дочери Галине давал уроки музыки. Дружественными отношениями с этой семьей отмечены последние шесть лет жизни художника, и Бронислава Вольман, которая была в числе немногих любителей живописи, искренне поверивших в необычный талант Чюрлениса, не раз в трудную минуту приходила ему на помощь. Вольман приобретала его картины, что не только выручало нуждавшегося художника и вселяло в него уверенность, но также в будущем спасло многие работы Чюрлениса от гибели.

Теплыми отношениями навеяна тема одной из самых романтических и возвышенных по духу работ Чюрлениса "Дружба" в 1906 году, которую он подарил Брониславе Вольман. Ей же посвящен целый ряд его музыкальных сочинений, включая и самое значительное из написанного композитором - симфоническую поэму "Море". Многие из его фортепианных миниатюр связаны с юной Галиной.

Поездка принесла Чюрленису немало новых впечатлений и дала толчок его художественному сознанию. Он писал: "Я рисовал или по целым часам сидел у моря, в особенности на закате я всегда приходил к нему, и было мне всегда хорошо, и с каждым разом становилось все лучше...".

В основе работ художника 1905-1906 годов лежало размышление о стремлении людей к счастью. О жажде истины, справедливости, братства. И о жестокости действительности, в которой сгорают искры надежд.

"Она летит в поднебесье, высоко над миром, увенчанная диковинным убором из золотых перьев. Ее веки прикрыты. Обеими руками - бережно и нежно - она несет перед собой мягко сияющий шар. Лучезарный свет торжествует, побеждая холодную пустоту..." - Чюрленис назвал эту аллегорию многозначительно "Дружба".

Непроглядно темно, пусто вокруг строго неприступного человека, держащего свечу. Привлеченные пламенем слетаются мотыльки. Сзывающий их огонь обманчив. Опаляя крылья, они беспомощно гибнут. Но все же летят и летят. Человек стоит уверенно, сурово, и в его протянутой руке - свеча с неистребимым огнем истины и надежды...

Мечтой художника о мировой гармонии и красоте были рождены циклы картин "Сотворение мира" и "Знаки Зодиака".

Мерцающая голубоватая туманность на фоне безжизненной, темной синевы... Острый профиль с подобием короны вверху взирает в бездонность... Горизонтально над пространством в утверждающем жесте вытягивается ладонь, внизу - надпись по-польски: "Да будет!" Непроглядное пространство начинает превращаться в организованный космос: в синей тьме возгораются светила и спиральные вихри знаменуют рождение новых, они сияют над поверхностью вод, и мятущиеся облака понеслись по ожившему небу, и багровое солнце взошло на горизонт!.. Все это проходит перед нами в первых шести картинах цикла "Сотворение мира". Вид меняющейся космической панорамы делает зрителя соучастником величественных движений материи и духа разума. Мир начинает жить, сверкать, цвести. Чюрленис рассказывает не о сотворении земли, а о возникновении красоты мира. Листы цикла идут от беспорядочного хаоса к гармонии.

1905-1906 годы были в Российской империи временем мощных революционных потрясений. И подчиненная русскому царю Польша, и никак не выделенная внутри остальной империи Литва оказались очагами сильных волнений. В той среде интеллигенции, к которой принадлежал Чюрленис, главенствовали антиправительственные настроения. Подобно другим представителям интеллигенции литовского происхождения, Чюрленис также начинает идентифицировать себя как литовца уже не только этнически, но и в культурном, и в общественно-социальном отношении. "Известно ли тебе литовское движение? - писал он в письме брату в разгар январского варшавского восстания 1906 года. - Я решил все свои прежние и будущие работы посвятить Литве".

Наступивший бурный 1906 год принес Чюрленису и новый поворот в его собственном развитии, и перемены в творчестве, и много событий в жизни. Была устроена выставка Варшавской художественной школы в столице России в стенах Петербургской академии художеств. Картины Чюрлениса вызвали у посетителей и у критики особый интерес. В двух крупных столичных газетах "Санкт-Петербургские ведомости" и "Биржевые ведомости" критик Брешко-Брешковский, описывая выставку Варшавской школы, уделил внимание прежде всего Чюрленису. Эти две статьи в петербургской прессе - первый значительный отзыв об искусстве художника: "...Говоря об учениках варшавской школы, нельзя ни в коем случае обойти молчанием длинной серии фантастических пастелей Чурляниса. Чурлянис - родом литвин. По словам Стабровского, он, кроме того, и музыкант, окончивший две консерватории. Его музыкальностью и объясняется отчасти его мистическое, туманное творчество. Видишь сразу перед собой художника, привыкшего грезить звуками. Представляется, что из этого Чурляниса может выработаться самобытный художник. Даже теперь, на заре своей деятельности, он совершенно самобытен, никому не подражает, прокладывая собственную дорогу. Тут же, на выставке, его портрет, писанный товарищем. Какая благородная голова с умными, благородными глазами! Это пантеист чистейшей воды. Все свое творчество он отдал на служение стихийной обожествленной природе, то кроткой, ясной, улыбающейся, то гневной, помрачневшей, карающей... В нем много смутного, недоговоренного. Как в звуках! Недаром Чурлянис - музыкант".

После Лейпцига, учась в школе живописи, создавая десятки картин, зарабатывая на жизнь уроками, Чюрленис сочинял музыку. Освободившись от выполнения обязательных консерваторских заданий, - с конца 1903 года он писал небольшие фортепианные пьесы, в основном - прелюдии и вариации, и за три года в черновых тетрадях Чюрлениса накопилось таких пьес свыше полусотни, если считать только те, что известны. Тетради эти - почти единственный источник сведений о фортепианных произведениях композитора. Симфоническая поэма "Море", созданная в 1907 году - теперь гордость литовской симфонической музыки. Но поэма была исполнена, лишь когда со дня смерти композитора исполнилась четверть века.

Летом 1906 года Чюрленис посетил Прагу, Дрезден, Нюрнберг, Мюнхен, Вену. В письмах он описывал свои художественные впечатления от работ европейских мастеров. Любопытно такое его перечисление: "Нюрнберг, Прага, Ван Дейк, Рембрандт, Бёклин, ну и Веласкес, Рубенс, Тициан, Гольбейн, Рафаэль, Мурильо, и т.д.", - таким образом, Бёклин, помещенный между Рембрандтом и Веласкесом, оказался у Чюрлениса в ряду "величайших".

Ближе к концу года Чюрленис отправился в Вильнюс (тогда Вильно), где стал организатором и одним из участников Первой литовской художественной выставки. Открывшаяся 27 декабря 1906 года, выставка имела практическое значение в первый период культурно-национального возрождения Литвы. В среде студентов и немногочисленной вильнюсской интеллигенции работы Чюрлениса были восприняты как очень значительные. После учреждения Литовского художественного общества, Чюрлениса пригласили к участию в нем. Вместе со своими коллегами по искусству он разрабатывал устав, в котором, кроме благородных задач объединения, материальной и моральной поддержки людей искусства, декларировались и просветительские цели, такие, например, как "развитие художественной культуры населения, поощрение народного творчества".

Избранный членом правления общества и глубоко вовлеченный в практические дела литовского культурного движения, Чюрленис покинул Варшаву, чтобы переселиться в Вильнюс.

Первые годы, первые шаги "литовского ренессанса" связаны с именем Микалоюса Константинаса Чюрлениса. В его лице культурно-просветительское движение получило не только первого профессионального композитора, чутко ощутившего природу литовской музыки и наиболее яркого литовского живописца, но также и умного публициста, умевшего ясно, с глубиной и поэтичностью говорить о насущных проблемах культурного возрождения. Все это осталось в его наследии и сегодня воспринимается как золотой фонд культурного достояния литовцев. Однако, было и многое другое, чему он отдавал свои силы и время: открылись разрешенные правительством литовские народные школы - и Чюрленис составил сборник народных песен, которые приспособил для пения в школьном детском хоре; появились новые композиторы - Чюрленис подготовил и опубликовал условия конкурса в поддержку молодых музыкантов; организовался в Вильнюсе литовский хор - Чюрленис стал его руководителем.

Знакомство со студенткой филологического факультета Краковского университета Софией Кимантайте переросло в нежную дружбу. София обучала Чюрлениса литовскому языку - он почти не знал ни языка, ни родной литературы, - открывала для него мир литовской поэзии и прозы, стала его возлюбленной и невестой.

Вторая литовская выставка, организованная Художественным обществом, открылась 28 февраля 1908 года. По сравнению с первой число участников увеличилось, экспозиция была более обширной. Чюрленис представил 59 работ, в их числе цикл "Зодиак", несколько циклов, посвященных временам года ("Весна", "Лето", "Зима"), и свои первые живописные сонаты, которые в каталоге так и были названы - "Соната I" и "Соната II", известные как "Соната Солнца" и "Соната Весны".

Выставка была открыта в течение месяца, затем ее перевели в Каунас. Хотя об экспозиции и о работах Чюрлениса в прессе появились похвальные рецензии, участие в ней ему самому мало что дало: картины не продавались.

Осенью 1908 года Чюрленис оставил Литву, и уехал в Петербург. В Петербурге, имея с собой рекомендательное письмо от жившего в Вильнюсе художника и критика Льва Антокольского, который не раз наилучшим образом писал о Чюрленисе в прессе, он пришел к Мстиславу Добужинскому. Ровесник Чюрлениса, но к тому времени уже хорошо известный художник, Добужинский был уроженцем Литвы, в том же 1908 году в Вильнюсе выставлялись его работы.

Добужинский принял в его делах Чюрлениса самое близкое участие. "О картинах Чюрлениса я рассказал своим друзьям, - писал Добужинский в своих воспоминаниях. - Они очень заинтересовались творчеством художника, и вскоре Бенуа, Сомов, Лансере, Бакст и Сергей Маковский (редактор журнала "Аполлон") пришли посмотреть все то, что привез с собой Чюрленис. ...Маковский в то время собирался организовать большую выставку. Картины Чюрлениса произвели на нас всех столь сильное впечатление, что было немедленно решено пригласить его участвовать в этой выставке. Первое, что поразило нас в полотнах Чюрлениса, - это их оригинальность и необычность. Они не были похожи ни на какие другие картины, и природа его творчества казалась нам глубокой и скрытой.

Было очевидно, что искусство Чюрлениса наполнено литовскими народными мотивами. Но его фантазия, все то, что скрывалось за его музыкальными "программами", умение заглянуть в бесконечность пространства, в глубь веков делали Чюрлениса художником чрезвычайно широким и глубоким, далеко шагнувшим за узкий круг национального искусства".

Бенуа, Бакст, Сомов, Лансере, Маковский заинтересовавшись его творчеством, взяли его под свое покровительство. Сложившийся круг людей вокруг прекрасного художника, историка и теоретика живописи, одного из образованнейших людей России того времени, Александра Бенуа, был известен уже лет десять. Он сперва состоял из десятка друзей, собиравшихся в доме родителей Бенуа для совместного чтения и обсуждения лекций и книг о живописи, литературе, истории, для слушания музыки. Позже участниками кружка овладела мысль о просветительской деятельности, о пропаганде культуры в русском обществе, и они стали с этой целью выпускать журнал "Мир искусства". Так и утвердилось в истории русской культуры слово "мир-искусники", которое обозначало группу художников, принимавших участие в журнале и выставках под этим названием.

Из многочисленных работ, привезенных художником, на выставку салона, открытую Маковским в начале 1909 года, были приняты четыре: двухчастная "Звездная соната", "Прелюд" и "Фуга". На этой выставке художественный Петербург познакомился и с Чюрленисом-музыкантом: по соседству с пьесами Скрябина и Метнера исполнялись его произведения.

Чюрлениса пригласили на выставку "Союза русских художников" - самого крупного творческого объединения России. В том же году на 6-й выставке "Союза" появляются три его новых картины.

"Тяга к театральности", увлекшая множество мастеров - интереснейший момент художественной жизни этого периода. "Мир-искусники" успешно работали в это время в крупнейших театрах Петербурга, Москвы, в парижской антрепризе С.Дягилева. Идея синтеза искусств не оставила равнодушным и Чюрлениса.

Осенью 1908 года он задумывал "Юрате - королева Балтики" - национальную оперу, построенную на фольклорных мотивах. Ее сценарий писала София Кимантайте. Чюрленис сочинил музыку и сделал эскизы декораций. Но Чюрленис не закончил оперу. В его архиве сохранились лишь отдельные музыкальные фрагменты, несколько набросков декораций.

К концу года он вернулся в Литву. 1 января 1909 года состоялось венчание Константинаса и Софьи. Сразу же после свадьбы молодые поехали в Петербург.

Внимание художественных кругов не меняло ничего в жизни Чюрлениса - заработков не было. С окончанием зимы он и София вернулись в Литву, и, как это бывало всегда весной и летом, у Чюрлениса вновь наступил период напряженной работы.

"Радость невероятная, - описывал он работу над занавесом для литовского театра в Вильнюсе. - Натянул на стену холст шириной в 6, а высотой в 4 метра, сам загрунтовал. За два дня сделал набросок углем. А дальше при помощи стремянки происходило самое сумасшедшее рисование. В стилизации цветов мне очень помогла Зося, так что работа просто кипела".

Картины писались одна за другой: "Насладился я временем великолепно, потому что написал что-то около 20 картин, которыми иногда недоволен, а иногда расставляю, всматриваюсь и радуюсь..."

"Писал по большей части с 9 утра до 6-7, а потом меньше, только из-за того, что дни стали короче".

Появлялись и музыкальные произведения: один за другим он сочиняет то пять, то семь прелюдий буквально в несколько дней. Точнее сказать - "успевает записать" прелюды - очень часто ростки его музыки на бумаге не оставались.

Творческий подъем летних месяцев 1909 года, пережитый в Плунге, потребовал гигантского напряжения. Вернувшись в сентябре 1909 года в Петербург, он всего себя отдавал работе. Организм не выдерживал напряжения творческих сил и каждодневного самоограничения. В его искусстве усиливаются ноты тревоги. Так возникает минорное раздумье "Кладбище": солнце ушло, и на желтеющем фоне неба тоскливыми силуэтами поднимаются над высокими холмами кресты. Часовенки, деревья. Намеченная здесь тема получает развитие в картине "Жематийское кладбище". У Чюрлениса начали проявляться приступы душевного расстройства.

"Осенью, когда он вернулся, - рассказывал Добужинский, - я был долго занят в Москве, в Художественном театре, и в мое отсутствие он раз-другой навестил нашу семью, а потом исчез. Вернувшись в начале зимы в Петербург, я стал беспокоиться, что он не показывается у нас, и пошел к нему (в то время он жил на Измайловском проспекте). Нашел его абсолютно больным. Я срочно сообщил об этом его жене в Вильнюс и его другу Ч.Саснаускасу, который жил в Петербурге...".

Перед наступлением Рождества София забрала мужа в Друскининкай. Иногда он гулял, иногда садился к инструменту и, как прежде, начинал импровизировать. Затем наступило резкое ухудшение. Из Варшавы приехал один из друзей, чтобы быть около больного и помогать в уходе за ним, но вскоре стало очевидно, что Чюрлениса необходимо поместить в лечебницу. Его увезли в Варшаву, а оттуда в близлежащие Пустельники, где он остался жить в небольшой частной клинике для душевнобольных. В больнице Чюрленис провел больше года. К исходу весны 1910 года в состоянии больного появились обнадеживающие признаки. Но ожидаемой выписки не последовало, хотя некоторое время Чюрленису действительно было заметно лучше. Ему даже разрешили немного рисовать и сообщили о рождении дочери. Короткая записка с поздравлениями Софии и маленькой Дануте была последним его письмом.

Между тем картины Чюрлениса выставлялись на выставках, которые следовали одна за другой в Вильнюсе, Варшаве, Москве и Петербурге. Имя его начали с уважением произносить не только в узком кругу живописцев, знавших его лично, но и в более широкой среде художественной интеллигенции, в кругах любителей живописи. В своих критических статьях Александр Бенуа называл Чюрлениса в числе талантливых мастеров России. Когда в 1910 году возродилось общество "Мир искусства", Чюрлениса признали одним из его членов. На выставке "Мира искусства" выставлялась одна из его работ и поступило приглашение участвовать в выставке за границей - в Мюнхене.

Но Чюрленис разделил участь многих великих талантов. Слава опаздывала, а 10 апреля 1911 года, Чюрленис, которому не исполнилось и 36-ти лет, ушел из жизни. Весть о смерти Чюрлениса впервые обнаружила, что его искусство затронуло многих. Чувства тех, кто близко знал его творчество, и кто больше других оплакивал его, выразил художник Добужинский в письме к Александру Бенуа: "Смерть, впрочем, часто как-то "утверждает", и в этом случае все его искусство делает (для меня по крайней мере) подлинным и истинным откровением. Все эти грезы о нездешнем становятся страшно значительными..." Сравнивая Чюрлениса с Врубелем, умершим за год до этого в 1910 году, Добужинский писал, что у обоих был "почти одинаковый конец", и что и тот и другой "одиночки в искусстве".

В течение двух-трех лет после его кончины устраивались большие выставки работ Чюрлениса в Петербурге, Москве, Вильнюсе, его картины выставлялись на Второй международной выставке постимпрессионистов в Лондоне, в концертах начали играть его музыку, о нем писались статьи, была опубликована первая книга и посвященный Чюрленису монографический сборник.

В 1918 году Советское правительство Литвы специальным декретом национализировало картины Чюрлениса, причислив к "творениям гениев человеческой мысли". Вскоре был учрежден Государственный художественный музей Чюрлениса в Каунасе. "Просто невозможно выразить, как я взволнован этим поистине магическим искусством, которое обогатило не только живопись, но и расширило наш кругозор в области полифонии и музыкальной ритмики. Каким плодотворным могло бы быть развитие этого открытия в живописи больших пространств, в монументальной фреске! Это новый духовный континент, и его Христофором Колумбом, несомненно, останется Чюрленис!", - так оценивал талант Чюрленися Ромен Роллан.

Микалоюс Константинас Чюрленис был музыкантом, художником и поэтом. Мечта о единении искусств (идея "синтеза искусств") нашла в Чюрленисе едва ли не лучшее по сей день воплощение. Во всей мировой живописи произведения этого мастера занимают особое место. Лучшие его произведения волнуют именно своей "музыкальной живописью".

В 2010 году о Микалоюсе Чюрленисе была подготовлена телевизионная передача.

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовил Андрей Гончаров

Использованные материалы:

Материалы сайта www.centre.smr.ru